Константин Бабкин оценил спад на рынке сельхозтехники как временные трудности

Продажи агротехники в Российской Федерации в начале текущего года снизились на более чем 30% по сравнению с уровнем 2024 года, что представляется производителям техники как серьезный кризис. Совладелец компании "Ростсельмаш" и глава ассоциации "Росспецмаш" Константин Бабкин высказал свои мысли по причинам сбоя в спросе, ценности использования старой техники, перспективам выпуска новых продуктов и неравенстве условий конкуренции с иностранными производителями.

— Мы наблюдаем резкий спад рынка и объемов продаж российской агротехники за первые два месяца текущего года, который составил более 30% по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года. Даже учитывая, что предыдущий год был одним из худших за десятилетие для нашего сектора, а также для "Ростсельмаша". Это действительно серьезный кризис. Хотя в прошлом случались и более глубокие кризисы, например, в 2010 году, когда наша отрасль находилась на грани вымирания.

— То есть сейчас ситуация не такая катастрофичная?

— Да, надеемся, что ситуация не доведет до такого. Но мы вынуждены резко сокращать расходы. Мы перевели "Ростсельмаш" на режим экономии, и по моим наблюдениям, то же самое происходит и на других предприятиях. Ситуация действительно сложная.

— По вашему мнению, к чему привело такое положение дел?

— Несколько аспектов. Первый — высокая ключевая ставка, которая переместила средства из реального сектора в депозиты. Фермеры считают: «Нам больше выгодно хранить деньги на депозите, чем инвестировать в сельхозтехнику. С процентами здесь заработаешь больше». Второе обстоятельство связано с уменьшением господдержки из-за высокой ставки. Более 90% господдержки — субсидии по кредитам, включая льготный лизинг. С увеличением ставки прошлого года, Минсельхозу приходится тратить больше на обслуживание предыдущих кредитов. Из-за этого у сельхозтехники меньше средств для субсидирования новых кредитов. Третий аспект — пошлина на экспорт зерна, снижающая цены на внутреннем рынке. Это приводит к уменьшению прибыльности. Все это приводит к тому, что фермеры не спешат вкладывать в сельхозтехнику.

— Поскольку меры господдержки становятся менее эффективными из-за высокой ставки, какие действия со стороны регулятора необходимы для стабилизации ситуации?

— Снижение ключевой ставки и отмена пошлины на экспорт. Кроме того, необходимо снижать налоги: сделать так, чтобы цены на топливо снизились на 50%. Это возможно с помощью налоговых льгот.

— Это рассматривается?

— Нет, даже не обсуждается. Нельзя снизить ставку, нельзя отменить пошлину на экспорт, не трогайте бензин.

— Тем не менее спрос резко упал, а производственные линии предприятий работают. Есть ли проблема переполненных складов, как в сегментах легковой и грузовой техники?

— Экономический кризис ударил по сельхозмашиностроительным предприятиям. Товарные остатки на крупнейших заводах выросли на 72%. Общий объем производства составил 237 млрд рублей, однако на складах застывает 60 млрд рублей, создавая невозможность дальнейшего расширения. Проблематичное положение есть у «Ростсельмаша», где 40% годового выпуска парализовано.

— Как управляете такой кризисной ситуацией? — спрашивают.

— Сложно. Рабочая неделя была сокращена до трех дней, но это негативно сказывается на качестве и дисциплине. Сейчас перешли на пятидневку, хоть и пришлось сократить 2 тыс. человек. Отказываемся от новых проектов и инвестиций: запланированные заводы и технологии временно заморожены.

— Дорого ли обходится вам хранение огромного запаса техники?

— Не экономично. Расходы на обслуживание складов растут, но вложения в развитие и инновации блокированы. Деньги, потраченные на стоящие на площадках машины, могли быть направлены на технологический прогресс и обучение персонала, но сейчас это стоит на месте, подавляя развитие и эффективность производства.

— Насколько на рынок сейчас давит китайская техника?

— Мы особо не ощущали конкуренции с Китаем до 2022 года. Они очень сильны в производстве строительно-дорожной техники, но в сельхозтехнике — нет. Потому что у нас — пшеница, у них — рис, у нас — большие поля, а у них — маленькие: гористая страна, где другой климат и маленькие хозяйства. Техника «Ростсельмаша», как и вся российская техника, приспособлена для больших просторов. В Китае не производят крупную сельхозтехнику, которая востребована у нас, соответственно, конкуренции с их стороны мы не ощущали. Но три года назад у них начался спад в производстве на рынке строительной техники, освободились заводские мощности и «сверху» сказали выпускать технику для сельского хозяйства: для России, Америки, то есть для зерносеющих регионов. И буквально за год китайские производители представили на выставке много моделей больших комбайнов, тракторов и прицепной техники. Вся она была на 30% дешевле, чем российская. Это, конечно, посеяло в нас беспокойство, потому что мы видели, как они завоевали рынок дорожно-строительной техники и авторынок после ухода западных компаний. Но как-то народ попробовал и не пошло.

— А что с ней не так?

— Нет сервиса, ломается: в мороз не работает, в жару не работает. Но китайцы быстро развиваются, если им дать несколько лет, то они это все поправят. Раньше их дорожно-строительная техника авторитетом не пользовалась, а сейчас вполне себе уважаема. Поэтому мы благодарны нашему правительству за то, что оно ввело долгосрочную шкалу индексации утильсбора на некоторые виды сельхозтехники.

Пока конкурентный накат мы отбили сами за счет своей проработанности и силы, но, индексировав утильсбор, государство по сути сказало: «мы вас защищаем и будем поддерживать, работайте».

Может быть, сиюминутно утильсбор еще никак не отразился на рынке, но в долгосрочной перспективе это придало всем российским предприятиям уверенности.

Возвращаясь к теме кризиса. Действительно, кризис нас накрыл, однако это лишь временное явление. Потребление продовольствия, развитие сельского хозяйства и государственная поддержка останутся неизменными, сохраняя нас в международной конкуренции. Поэтому мы рассматриваем эту ситуацию как период временных трудностей, через который необходимо пройти, преодолеть и двигаться вперед.

— Таким образом, увеличение размеров налога на сбор мусора на долгосрочной основе - это попытка препятствовать расширению китайского влияния?

— Речь идет не только о китайцах, ведь и Запад тоже может вернуться в любой момент. Мы не можем предвидеть, на что сейчас пойдут согласия.

— Есть ли основания полагать, что они вернутся?

— Западные компании и сейчас продвигаются на нашем рынке, и фактически не ушли. Трамп может потребовать те же льготы для John Deer, как это было пару лет назад. И это может привести к возвращению к ситуации 2010 года, когда нас ждал выбор между выживанием и провалом. Наш доля на российском рынке упала с 60% до 26% за несколько лет и продолжала снижаться, что грозило полным отсутствием сельскохозяйственной техники отечественного производства. Поэтому сегодня речь идет о международной конкуренции в целом, а не только о Китае. Без защитных мер нет смысла в производстве сельскохозяйственной техники в России. Решение о налоге на сбор мусора - это сигнал сохранять рабочие места, не отправлять все на металлолом и двигаться вперед. Мы выражаем благодарность государству за эту поддержку.

— На рынке есть мнение, что не все виды сельскохозяйственной техники, попадающей под увеличение налога на сбор мусора, могут быть произведены российскими предприятиями в достаточном объеме для удовлетворения спроса. Это правда?

— В наличии 40% годового производства сельхозтехники, обеспечивающей склады. Отсутствия дефицита нет, несмотря на обсуждения о недостатках. Отмечено отсутствие индексации утильсбора на некоторые виды техники, такие как картофелеуборочные и другие ничевые комбайны, не производимые в России. Также не повышается утильсбор на них.

— Почему эти виды техники не производятся? — возникает вопрос.

— Вопрос обоснованный. Мощные картофельный и сахарный союзы страны выступают против защиты рынка от их импорта. Отсутствие пошлин и утильсбора, льготы в программах «Росагролизинга» для зарубежной техники делают производство маловыгодным и невыгодным для отечественных производителей.

Производство в России затратно, с более высокими ценами на металл, электричество и кредиты по сравнению с другими странами. Высокие налоги увеличивают стоимость производства машин здесь на 30%, что делает их менее конкурентоспособными.

Производители зерна предпочитают свою технику, которая стоит значительно дешевле иностранной. Например, российский комбайн Torum обходится в 3 раза дешевле немецкого Lexion. Но производители корнеплодов выбирают иностранные комбайны за $700 тыс., вместо российских за $30 млн, из-за отсутствия защиты отечественного производства.

Необходимы государственные меры поддержки и защиты национальных предприятий, чтобы сельское хозяйство могло опираться на мощное сельхозмашиностроение внутри страны.

— Существует ли возможность улучшить ситуацию и возобновить производство такой техники?

— Нам не хватает усилий, чтобы убедить клиентов в важности повышения эффективности использования ресурсов. Даже если начать не все изготавливать, не утилизируя, это невозможно. Однако без утилизации нет защиты рынка, а затраты на производство превышают немецкие. Кто захочет этим заниматься? Необходимо набирать сотрудников, заинтересовать их в том, чтобы работа приносила плоды: в этом есть смысл, они могут продвинуться по карьерной лестнице, завоевать уважение, проявить свои способности, разрабатывая комбайн для уборки свеклы. Но как убедить человека, если его уверяют, что он всегда будет хуже немца в производстве комбайна, и его не поддержат. Кроме того, нужно много времени и денег вложить в проект без гарантии успеха. У нас не хватает сил и авторитета изменить положение. Однако в производстве комбайна нет никаких секретов, нужно лишь много работать в течение нескольких лет.

— Полагаю, высокие проценты также не способствуют таким начинаниям.

— Да, наоборот, инвестиции существенно ограничены. Теперь это недостижимая мечта.

— Вы упомянули о высоких затратах на производство. Не предпринимал ли "Росспецмаш" шагов, чтобы исправить ситуацию? Странно, что стоимость металла для вас выше.

— Они предпринимали шаги. Однако все лишь кивают головой, но ничего не меняется. Каков голос бизнеса сегодня? Это бюро РСПП, где собрались металлурги, нефтяники, газовики, экспортеры леса и минеральных удобрений. Проблема свеклоуборочных комбайнов для бюро РСПП не стоит на повестке дня.

— Вы неоднократно поддерживали идею увеличения финансирования программы 1432 (по скидкам на отечественную сельхозтехнику), но существует мнение, что данная программа больше выгодна для экономики заводов, чем для стимулирования спроса. Что вы об этом думаете?

— У данной программы есть два положительных аспекта. Во-первых, она обеспечивает равные условия конкуренции между отечественными и зарубежными производителями: исчезает разрыв между высокими и низкими издержками производства. Во-вторых, программа делает нашу технику доступнее, что помогает крестьянам. Поскольку техника становится более доступной, программа способствует увеличению спроса. Есть обсуждения, инициированные некоторыми аграриями, о том, что таким образом насильно продвигается отечественная техника: предоставьте нам деньги, и мы потратим их как угодно — возможно, даже на использованную зарубежную технику. В результате, в России отсутствует производство подобного оборудования для уборки сахарной свеклы.

Несколько лет назад было выгоднее приобрести бывшую в употреблении машину. Однако, в таком случае государственные деньги направляются на привлечение конкурентов с целью угнетения отечественных производителей и снижения их возможности роста, инвестирования и повышения качества. Я считаю, что в условиях ограниченности средств их следует все же направлять на внутренние нужды. Поэтому мы радуемся тому, что в рамках программы 1432 государство в первую очередь оказывает поддержку отечественным производителям. Это очень правильно.

— Министерство промышленности сообщило о возможности пересмотра программы 1432 с акцентом на технику, производство которой нужно осваивать или модернизировать. Есть ли какие-либо детали по этому вопросу?

— Программа была запущена в 2014 году и изначально работала по следующему принципу: за производство техники с высокой долей локализации можно было получить 10% от её стоимости, предоставляя аналогичную скидку потребителям. Независимо от размера предприятия или вида производимой техники (тракторы, сеялки и т.д.) для всех были установлены одинаковые условия.

Я предлагал и сейчас желаю предложить Минпромторгу вернуть прежнюю логику. Программа 1432 — это инструмент уравнивания конкуренции, поэтому субсидии должны распределяться равномерно. За последнее десятилетие — период, в течение которого действует это инициатива — «Ростсельмаш» увеличил количество выпускаемых моделей с 30 до 150, и почти каждое предприятие в России ежегодно представляло новые модели машин.

Рынки, на которых не было собственного производства, постепенно заполнялись благодаря тому, что люди обладают навыками и стремятся к работе: зарабатывать больше, быть ближе к клиентам. Мы постепенно охватим все сферы деятельности.

К примеру, в России никто не производит тракторы классической конструкции, где оперативно поворачиваются передние колеса, а не ломаются посредине рамы. Мы в течение нескольких лет разрабатывали такую модель и планируем начать производство в 2026 году. Нам утверждали, что мы не производим — мы начнем. Так и со всеми видами техники: если не производили косилки — начинаем, если не изготавливали мощные посевные комплексы — запускаем производство.

— Вы также займетесь производством свеклоуборочных машин?

— Да, при условии честной игры, а не постоянных перемен и дестабилизации.

— Что касается уравнивания условий: недавно «Ростсельмаш» отметил неравные условия конкуренции с производителями из Беларуси. В чем это проявляется?

— С белорусами в настоящее время ведется острая дискуссия. Как я уже отмечал, программа льготного кредитования в настоящее время не действует: с начала текущего года мы продали два комбайна в соответствии с этой программой. Однако у белорусских производителей нет проблем с льготными кредитами. Любой желающий может обратиться в любой российский банк, взять кредит и приобрести белорусский комбайн, за что белорусский бюджет выплачивает три четверти ставки Центробанка России - примерно 15% субсидий каждый год, в отличие от 10% однократного выплаты, как это было в 1432 году. На российскую технику нет никаких льгот. Если вы обращаетесь в Сбербанк, вам скажут: "Пожалуйста, 30% годовых". Это создает неравные условия соревнования, и естественно, белорусы занимают долю нашего рынка, что не способствует стабильности.

— Можно ли считать это экспансией со стороны белорусских производителей?

— Да, я это вижу. Доля белорусских производителей в общем объеме поставок российских и белорусских комбайнов на нашем рынке увеличилась с 17% в 2021 году до 40% в 2024 году в количественном выражении. Если не создавать искусственных искажений, нормальное соотношение составляет 75% для нас и 25% для белорусов.

— Как вы считаете, как можно исправить текущую ситуацию?

— Необходимо обеспечить равные условия субсидирования для всех.

— Однако идет ли речь о субсидиях из бюджета Белоруссии, как можно создать баланс в этом вопросе?

— Можно согласовать унифицированные правила. Если в России нельзя пользоваться льготными кредитами, то Белоруссия также не должна получать субсидии. Если мы получаем помощь, пусть ее получают и они. Речь идет о соглашениях между государствами.

Белоруссия всегда поддерживала своих изготовителей. Ранее это компенсировалось программой 1432, которая позволяла нам конкурировать. Сегодня эта программа не действует для "Ростсельмаша", и белорусы начали увеличивать свою долю. В 2010 году наши производители выпустили 2,5 тыс. комбайнов, в то время как "Гомсельмаш" - 3,6 тыс. штук. Нас выводили с рынка, все шло к тому, что "Ростсельмаш" прекратит свое существование. Сейчас ситуация другая, и в этом году мы можем достичь равных объемов производства. Хотя не думаю, что такое положение будет длиться вечно, и правительство не примет пассивное отношение к тому, как "Ростсельмаш" вытесняют из-за абсолютно неравной конкуренции.

— Финансирование программы 1432 поможет решить проблему?

— Да, в этом году на нее выделено 10 млрд рублей, но, с учетом рыночных объемов, необходимо 20 млрд рублей. Опыт показывает, что эта мера способствует выравниванию условий конкуренции.

— Какова текущая структура вашего экспорта?

— Мы экспортируем приблизительно 8% произведенной техники. Раньше доля составляла 12%, и мы поставляли нашу продукцию в 40 стран мира. Однако в 2022 году нас исключили с европейских рынков, и мы потеряли контракты с 15 странами. Половина нашего экспорта направляется в Казахстан. Также важны для нас Узбекистан, Туркмения и Азербайджан. Мы имеем стабильные отношения с Ираном, Тунисом, Алжиром, Ливией, Зимбабве и Анголой. Однако за исключением Казахстана, это небольшие рынки: южные страны занимаются скорее фруктоводством и другими культурами, нежели зерновыми культурами. Мы стремимся присутствовать повсюду, но нельзя полагаться на то, что экспорт компенсирует снижение спроса на российском рынке. Западные страны защищают свой сельскохозяйственный рынок, а Китай имеет другой рынок сельского хозяйства. Поэтому мы сосредоточимся на работе с африканскими и арабскими странами, хотя эти рынки, как я уже отметил, не так велики.

— Вы утверждаете, что экспорт не компенсирует убытки на внутреннем рынке России, однако Минпромторг докладывает, что в январе экспорт сельхозтехники увеличился в два раза. В чем причина?

— Недавно мы отправили партию из 92 комбайнов в Казахстан. Это не является показателем общей тенденции. Как и ранее упоминалось, производство в России стоит дорого, и мы не можем предоставлять международные кредиты из-за высоких процентных ставок. Это сдерживает нашу конкурентоспособность на мировом рынке.

— Какие существуют меры для поддержки экспорта?

— До 2024 года нам компенсируют четверть стоимости продукции, отправленной на экспорт, но не полностью — только четверть. С 2024 года субсидия составит 11% от цены экспорта. Рынок предлагает кредиты на десять лет под 0,5% годовых, а у нас ставки на два года около 30%. В ответ на наши претензии в переговорах нам говорят: "Простите".

— Вернемся к внутреннему рынку. Как можно стимулировать спрос со стороны аграриев, помимо понижения ставок Центробанка и отмены пошлин?

— Можно предложить отменить акциз на топливо для аграриев. Речь идет о специальном топливе для сельского хозяйства, на которое не налагаются акцизы в Европе, что позволяет аграриям сэкономить. Чтобы избежать незаконной торговли, топливо окрашивается в специальный цвет. Предлагаю такую меру поддержки.